Всё будет хорошо. И даже вчерашние ошибки завтра пойдут нам на пользу.
Боб Марли
К вящему удивлению Саморукова, ругать, наказывать или хотя бы порицать его почему-то никто не спешил. Все в институте вели себя так, как будто школьных приключений Тимофея вовсе не было: возвратившийся из Москвы Иозеп ходил с задумчивым и озабоченным видом, здоровался тихо, а чаще просто кивком головы; директор института был привычно вежлив и словно отстранен от всего мирского; Котов и Кузьмина вообще не появлялись, а молодые коллеги, как обычно, балагурили и по очереди бегали за латте и круассанами в соседнюю кафешку, вежливо и несколько заискивающе приветствуя Саморукова при встречах в коридорах.
«Ладно, это лучше, чем разнос в хлам и косые взгляды. Пусть и странно», ─ Тимофей принялся за работу, благо в последнее время её было хоть отбавляй. Институт был загружен заказами на годы вперед: не только привычно выгодными коммерческими, но и гигантскими, с безумными бюджетами, невесть откуда взявшимися, государственными.
Две недели в окружающей обстановке ничего не менялось, но в начале третьей Саморукова все-таки вызвал к себе начальник отдела.
─ Тимофей, признаюсь, ты меня удивил, ─ по тембру голоса руководителя Саморуков понял, что всё возвращается на круги своя ─ Иозеп снова стал Иозепом.
─ Чем же я вас удивил, Александр Альфредович?
─ А тем, что я получил из школы шикарный отзыв на твои лекции. Ты им сказал, что в силу загруженности не сможешь там больше бывать?
─ Угу, так я и сказал.
─ И теперь они требуют к себе Котова и Кузьмину. Ты случайно не знаешь, почему именно их? ─ Саморуков уловил нотку ехидства в вопросе начальника.
─ Могу предположить, что, изучив мою страницу на сайте института, они посмотрели и другие ─ например, страницы коллег по отделу из числа старших научных сотрудников. Принцип мог быть простой: если этот неплох, то, может, и другие тоже, ─ Тимофей не собирался признаваться в собственной мелочности и желании пусть и по-детски, но отомстить.
─ Может так, а может и нет. Только теперь это не имеет значения: ни Котова, ни Кузьмину они не заполучат. Отдуваться все-таки придется тебе.
─ Это почему?
─ Потому что они, Котов и Кузьмина, теперь секретные.
─ Что за бред?!
─ Повежливей, пожалуйста! И, это… про «дядю Сашу»… ну, при обращении ко мне, вообще забудь ─ так будет правильнее и безопаснее для всех.
─ Что происходит, Александр Альфредович? Как мне отдуваться? Опять в эту школу ходить?! И что значит ваше «безопаснее»? ─ Саморуков обалдело смотрел на родственника-начальника и не мог понять, сон это или реальность.
─ Хватит стенаний, Тимофей. Лучше скажи, в начальники отдела пойдешь?
─ Это предложение, дядя Са… ─ Саморуков сперва некрасиво и по-дурацки сгримасничал, но закончил уже серьезно: ─ Что вы предлагаете?
─ Этот отдел, он будет твоим. Котова и Кузьмину я забираю с собой. Может, еще нескольких младших, но вряд ли ─ они сами не пойдут.
─ Не понимаю. Куда забираете? Почему не пойдут?
─ Всё просто. Помнишь наш филиал в Пушкине? Ты там, вроде, бывал.
─ Конечно, помню. Расположен немного на отшибе, но зато в спокойном месте, и парк недалеко ─ можно погулять после работы. Или вместо неё, ─ подмигнул начальнику Тимофей.
─ Всё придуриваешься? ─ Иозеп покачал головой и улыбнулся плотно сжатыми губами. ─ Так вот, на базе этого филиала создается новый химический институт. Только уже не под флагом нашего министерства, а под другим флагом… военным.
─ Почтовый ящик?
─ Самый настоящий, строжайшая секретность. Мне предложено стать его директором.
─ Вот это новость! Поздравляю! А Кузьмина и Котов?
─ Займут посты руководителей ключевых департаментов. Оба уже дали свои согласия. Там, ─ начальник отдела указал пальцем на потолок, ─ их кандидатуры одобрили. Для тебя, Саморуков, тоже есть место ─ кресло моего заместителя.
─ Даже так?
─ А чему удивляться? Ты ─ мой лучший сотрудник. И вообще, наверное, лучший химик-экспериментатор из всех, кого я когда-либо знал. Поэтому я обязан, исходя из своего понимания и убеждений, предложить тебе стать моим замом. Но…
─ Я весь внимание, Александр Альфредович.
─ Если честно, та работа не для тебя.
─ Почему вы так считаете? ─ Тимофей не был обижен или удивлен, ему просто стало интересно узнать мнение о себе.
─ Это оборонка, Тима. Со всеми вытекающими. А ты всякие глупости любишь читать и обсуждать: оппозиционные издания, либеральные идеи, выборы… Нет, ты не подумай чего ─ наверху тебя тоже утвердили в качестве кандидата, но я знаю, что в «ящике» тебе будет… не то чтобы трудно, но… некомфортно. И еще раз повторю: придется работать с соблюдением условий секретности ─ с визитами в… разные кабинеты, регулярными проверками на полиграфе. Ты меня хорошо понимаешь?
─ Да, я хорошо вас понимаю. Альтернатива ─ это остаться здесь и… возможно, получить новое назначение?
─ Не «возможно», а точно. И не одно, а два. Первое ─ повышение до статуса начальника нашего отдела. Второе ─ кураторство над всеми шефскими программами института, школьными в том числе.
─ О господи! ─ Саморуков пододвинулся вперед вместе со стулом, поставил локти на стол Иозепа и подпер кулаками щеки. ─ Второе-то мне зачем, Александр Альфредович, скажите?
─ Ха! Хорошо еще, что руки свои не начал сейчас заламывать! ─ бесцеремонно и как-то вульгарно скривясь, пошутил руководитель. ─ Ты о чем думал-то, когда давал в школе свои представления?!
─ И чего такого плохого я сделал? ─ уныло спросил Саморуков.
─ Плохого?! Ты влюбил в себя почти всю женскую часть педсостава, включая их директрису! Завуч, эта замшелая и эгоцентричная сука, не в счет ─ она была против тебя, а теперь, из-за тебя же, кстати, она в опале ─ говорят, что скоро отправят на пенсию.
─ Ешкин кот, ничего себе! ─ Тимофей уже не контролировал свои эмоции.
─ Вот тебе и ешкин кот! ─ Иозеп откровенно наслаждался, следя за реакциями Тимофея. ─ Знаешь, что они сделали после твоего глупого выступления в поддержку девочки-фрика? Ну, в дополнение к формальному отзыву на твои лекции?
─ В дополнение? И почему фрика? Хорошая, умненькая девочка!
─ Неважно. Они написали письмо нашему директору, причем с копиями в разные инстанции, вплоть до министерства, и заявили, что шефские школьные программы нужно перерабатывать и что есть люди, например, такие, как ты (смешно, правда?), которые смогут это сделать!
─ Они, что… обалдели?! Это коллективное помешательство?! ─ Саморуков был совершенно и по-настоящему ошарашен.
─ Тимофей, тебе и дальше с людьми работать, поэтому прими совет на будущее: учись дозировать свое влияние на них. Знания, интеллект, эмпатия, природное обаяние ─ это хорошо, но… не перебарщивай. Тоже мне профессор Лэнгдон в исполнении Тома Хэнкса нашелся!
─ Да я и не хотел… ─ Тимофей убрал руки со стола начальника. ─ Дело в том, что я не могу удерживать внимание большой аудитории иначе как на кураже. Поэтому и отжигал напропалую. А про историю с девочкой… Ну, там такая ситуация возникла… В общем, нужно было её разрулить как-то. И повод лег в масть ─ мои любимые, в кавычках, конечно, квантово-механические штуки ─ вот я и выставил себя на посмешище, каюсь…
─ Что ты там себе думал, значения сейчас уже не имеет, но мои слова прими к сведению ─ пригодятся. Также имей в виду: если ты останешься здесь и возьмешься за кураторство, то следующая ступень ─ заместитель директора. Это согласовано. Сто процентов не дам, но близко к этому значению.
─ Сколько у меня времени?
─ Ты про что? Если до замдира, то не знаю. Может, год.
─ Нет, чтобы принять окончательное решение по текущей ситуации, Александр Альфредович. Есть ведь и третий вариант ─ уйти в «Техноложку». Сперва доцентом, но с перспективой получить кафедру после защиты докторской. Меня давно зовут.
─ А… ну, да. Можешь, конечно. Недели хватит на раздумья?
─ Вполне. Скажите, а стерва-завуч, она…
─ Да, самолично написала на тебя донос: историю с девочкой-фриком подробно изложила и про твое предложение привлечь к урокам Котова и Кузьмину упомянула. Ты это хотел узнать?
─ В том числе. Спасибо. Будет мне уроком. А как же их докторские? Я про Котова и…
─ Это их решение, не осуждай, ─ выставив вперед ладонь, перебил Иозеп. ─ Пойми, там всё другое: масштаб, бюджет, оклады… очень заманчивые.
─ А вы почему согласились?
─ Я?.. Скажу честно, всю свою жизнь я был в науке на вторых или третьих ролях: не гений, к тому же мое происхождение… ладно, сам всё понимаешь. А тут такая возможность… Грех не воспользоваться.
─ Я понял, Александр Альфредович. Так или иначе удачи вам. С ответом торопиться не стану, но и не задержу, хорошо?
─ Хорошо, Тима.
─ Тогда до свидания? Я побегу?
─ Давай, беги. И… решай. Хотя чего тебе решать: всё и так, по-моему, ясно. Пока.
─ Александр Альфредович, ─ Тимофей, уже было поднявшийся со стула, вдруг нарочито шумно вновь на него уселся, ─ это, конечно, неправильно так поступать, но поскольку вы скоро перестанете быть моим начальником, то могу ли я взять…
─ Заслуженные отгулы?
─ Могу ли я их взять со следующего понедельника и по среду включительно? Чтобы посидеть дома, подумать. Да и вообще… генеральную уборку в квартире пора делать. Вы не против?
─ Какой же ты все-таки наглый, Саморуков! ─ Иозеп встал и с улыбкой протянул Тимофею руку. ─ Молодец, так и надо! Забирай свои отгулы. Я прикрою. До свидания!
Иозеп оказался прав: долго думать Саморукову не пришлось.
В оборонке Тимофей себя не видел: по состоянию здоровья в армии он не служил и как-то рефлекторно, по непонятным ему самому причинам, неизменно сторонился всего, что обычно ассоциируется с военным делом.
Идея о переходе в учебное заведение, пусть даже такое знаменитое, как «Техноложка», равным образом Саморукова не прельщала: любой ВУЗ лишал его главного ─ того, что привело Тимофея в науку, ─ возможности участвовать в новых, волнующе сложных, а иногда и рискованных химических экспериментах.
На круг получалось, что самое лучшее для Саморукова ─ это остаться в Институте полимеров: тут Тимофей знал всё и всех; его уважали, а если он получит в управление отдел, то будет и вовсе замечательно ─ еще больше свободы и права на творчество.
Тревожило и смущало одно ─ предстоящее кураторство над шефскими программами института. Да, Саморуков умел ладить с людьми, а роли лидера и ментора его не пугали ─ именно он замещал Иозепа во время отпусков и командировок последнего. Однако Тимофею никогда не доводилось организовывать образовательный процесс: не было ни повода, ни страстного желания. Чувствуя, что решение, основанное лишь на логике, найти не удастся, Саморуков отложил его до лучших, верней сказать, худших времен: «Когда придется напрягаться с этим кураторством, тогда и буду изобретать. Сейчас-то зачем беспокоиться?»
Окончательно для себя определившись, а потому расслабившись, Тимофей отвел остаток трудовой недели спокойным, но не слишком интересным делам (работе с распорядительными документами, написанию отчетов, рецензированию планов новых вузовских аспирантов) и разбору непрочитанной почты ─ занятию нудному и неблагодарному: считаные единицы из сотен писем могли считаться важными или полезными ─ всё другое можно было нещадно удалять как информационный мусор.
И вот уже пятничным вечером, заканчивая разгребать накопившееся электронное безобразие, Саморуков наткнулся на странное письмо, пришедшее с бесплатного почтового сервиса.
Чем это письмо удивило Тимофея? Во-первых, по какой причине спам-фильтр институтского сервера его пропустил? А во-вторых, кому вдруг вздумалось писать Саморукову с таинственного неслужебного адреса?
Первое в теории можно было объяснить, например, тем, что в заголовке письма упоминалась не только фамилия и инициалы Тимофея, но и его должность. Как устроена внутренняя логика серверной защиты, мало кто знал, поэтому предполагать можно было разное. А вот ответа на второй вопрос не придумывалось вовсе: вся входящая корреспонденция приходила с корпоративных или ведомственных адресов. Исключения, конечно, были, однако всех людей, кто мог написать Саморукову с «лички», он знал поименно. Этот же отправитель был ему совершенно неизвестен.
Заинтригованный, Тимофей открыл письмо…
Заголовок (тема) письма:
Саморукову Т.А., с.н.с. отдела синтеза гетероциклических полимеров
«Здравствуйте, Тимофей Александрович!
Меня зовут Елена. Я ─ мама Наташи Степановой, ученицы 7-го «Б» класса школы №***, в которой вы не так давно читали лекции о строении материи.
Заранее прошу простить за то, что направляю это личное письмо на ваш рабочий адрес ─ другого я не знаю, но не написать вам я не могла.
Почему и зачем я это делаю?
Вы, конечно, знаете, что бывают ситуации, в которых поддержка (или её отсутствие), хотя бы моральная, может означать для человека очень многое. Мы, взрослые люди, часто в ней нуждаемся.
Дети, наверное, многократно больше.
Думаю, вы уже поняли, о чем дальше пойдет речь? Да, о заданном Наташей вопросе, и вашей реакции не него.
Не стану скрывать, в школе ─ как одноклассниками, так и педагогами ─ Наташа воспринимается, скажем мягко, неоднозначно: её любознательность и желание разбираться в том, что другим совсем неинтересно, а главное, наличие собственного мнения и готовность его отстаивать, часто создают ей проблемы ─ это правда. Такова её натура. Многим это не нравится, однако запрещать ей быть собой я не стану. Но это обо мне ─ её маме.
Вы же… Впервые в её жизни вы сделали то, чего никто и никогда из посторонних (извините за прямоту) для неё не делал: вы встали на её защиту, причем рискуя собственной репутацией! Я сама отчасти химик по образованию, поэтому понимаю, о чем говорю!
Не знаю точно, что именно вами тогда двигало, да это и неважно (!), но… вы бы видели глаза моей дочери, когда она пришла домой после вашей лекции! Она выглядела самым счастливым человеком на свете!!!
Вот… сижу, пишу это и плáчу… Но зачем я об этом?! Я ведь совсем о другом хочу сказать!
Я хочу вас искренне и безмерно поблагодарить за ваше достойное и мужественное поведение ─ поведение человека, способного на умные и благородные поступки, пусть, может, и в ущерб себе! Хотя очень надеюсь, что больших, или даже мелких, неприятностей у вас из-за всей этой истории не приключится!
А мы… мы с Наташей приглашаем вас в гости! 🙂 Воскресное чаепитие и домашний торт ─ Наташка даже вызвалась мне с ним помогать: совершенно удивительное событие, ведь обычно она равнодушна к «кондитерке», и к духовке вообще не прикасается! 🙂
Если вы готовы прийти к нам на чай, а мы очень на это рассчитываем, то, пожалуйста, напишите в любом мессенджере, мой номер +7 *** *** ****.
Еще раз огромное вам спасибо за то, что вы сделали для Наташи и для меня!
С уважением,
Елена (можно просто Лена) Степанова».
Тимофей закрыл письмо. В «старшинской» ─ так прозвали общую комнату старших научных сотрудников младшие коллеги ─ этим вечером Саморуков был один, поэтому он мог себе позволить громко, матерно и со смаком выругаться. Это нисколько не помогло и, конечно, ничего не изменило.
«М-да, Иозеп прав: нужно учиться работать с аудиторией. Или… с людьми? А приглашение?.. Что за хрень! И чего мне теперь делать? Идти в гости?!» ─ Тимофей не был любителем всякого домашне-торжественного, а тут, с этими внезапными сантиментами и благодарностями, получалось, что и отказываться как-то неприлично.
Саморуков выключил компьютер и, крякнув от досады, поднялся из кресла.
«Перед сном подумаю… или завтра, а сейчас пора домой. Тем более, что в магазин еще нужно зайти ─ в холодильнике шаром покати ─ начну уборку, будет не до этого», ─ Тимофей направился к платяному шкафу за курткой, но мелодия телефонного звонка, характерная для вызова по местной связи, заставила его вернуться к рабочему столу.
─ Саморуков, слушаю.
─ Тимофей Александрович, добрый вечер! Хорошо, что застал вас на месте. Вы не спешите… ну, куда-нибудь? Ведь пятница и почти шесть?.. ─ голос Владимира Алексеевича Рамша, директора института, звучал на удивление бодро и совсем по-человечески, а не распевно и едва ли не потусторонне, как при встречах в коридорах.
─ Здравствуйте, Владимир Алексеевич! Нет, я никуда не спешу, ─ Тимофей относительно редко общался напрямую со старшим начальником, но если тот звонил Саморукову, это всегда означало обсуждение чего-то серьезного.
─ Замечательно. Вы можете ко мне зайти? Прямо сейчас.
─ Конечно. Новые инструкции по технике безопасности при работе с реакторами готовы, отчеты по отделу тоже. Аспирантские планы экспериментов я вычитал, но еще не завизировал. Брать документы с собой?
─ Нет, не нужно. Мы о другом поговорим, но я рад, что у вас всё в порядке. Жду вас через пять минут. Машу не ищите ─ я отпустил её пораньше ─ сразу проходите в мой кабинет. Спасибо, ─ директор повесил трубку.
Маша, она же Мария Генриховна Штернлихт, была не только бессменным и преданным секретарем директора, но и доброй приятельницей Тимофея: их знакомство насчитывало почти два десятка лет, нередко они вместе ходили на обед, созванивались по пустячным вопросам в нерабочее время, а если у кого-то из них случалась неприятность (не только по работе), Маша и Саморуков бескорыстно и неизменно друг другу помогали. Даже курить много раз бросали вместе. И пусть Тимофею это всё-таки удалось, а Марии Генриховне нет, их товарищество из-за этого не разрушилось.
«Жаль, хотя бы с Машкой поболтал перед выходными. А так… что ж, просто к директору схожу», ─ Тимофей накинул на плечо рюкзак, заправил в его лямку скомканную кое-как куртку и запер на ключ дверь «старшинской»: возвращаться сюда до следующего четверга он не собирался.
─ Можно, Владимир Алексеевич? ─ Саморуков приоткрыл директорскую дверь.
─ Входите, пожалуйста! Присаживайтесь. Я не отниму у вас много времени.
─ Я не тороплюсь, ─ Саморуков определил рюкзак и куртку на треногой вешалке при входе, прошел вдоль длиннющего стола и уселся на ближайший к директору стул.
─ Небось расстроены, что Маша уже ушла? ─ как-то по-свойски шутейно и совсем издалека начал разговор директор.
─ Да. Мы по пятницам часто выходим вместе ─ обсуждаем прошедшую неделю и планы на следующую, ─ Тимофей не боялся директора и исключительно хорошо к нему относился.
─ Не переживайте, она дала мне наказ сказать вам, что вечером позвонит и поведает интересные новости.
─ Дала наказ? ─ улыбнулся Саморуков. ─ Звучит, Владимир Алексеевич, гм, странно.
─ Тимофей Александрович, вы ведь в курсе, что финансово-экономическим блоком, кадрами, юристами, АХО и вообще всеми, кроме ученых, управляет Мария Генриховна, а я только подписываю её документы?
─ Ну… гм… ─ Саморукову было неловко сознаваться в том, что он и сам не раз помогал Маше в этих делах: его бывшая жена ─ финансовый эксперт и профессор известного европейского университета ─ частенько консультировала Штернлихт по просьбе Тимофея. ─ Я понимаю, что грамотный и толковый секретарь имеет возможность… гм…
─ Я как раз об этом, и я очень доволен тем, что две центральные, не считая, разумеется, меня, и самые влиятельные в институте фигуры дружны меж собой.
─ Центральные и влиятельные?
─ Да, секретарь директора, а фактически ─ его заместитель по общим вопросам, и начальник отдела синтеза полимеров.
─ Начальник отдела синтеза полимеров?
─ Тимофей Александрович, с каких пор вы стали разговаривать междометиями и вопросами? Иозеп был у меня с докладом ─ сказал, что предварительная беседа с вами проведена: вы попросили время на обдумывание, но он уверен, что вы останетесь с нами. Верно?
─ Просто… Да, Владимир Алексеевич, всё так: я остаюсь здесь. Меня смутили ваши формулировки. Последняя особенно: у нас ведь нет отдела синтеза полимеров. Я работаю с гетероциклами, Парфенов с…
─ Парфенов и некоторые другие уходят вместе с Иозепом. Это во-первых. А во-вторых, с меня требуют… эту бредовую оптимизацию структуры института. Не спрашивайте, зачем им это нужно в то время, как мы и так приносим прибыль! ─ Рамш шумно выдохнул через нос и поправил очки, которые и без того крепко сидели на переносице. ─ В общем, будет единый отдел синтеза, а его руководителем я хочу видеть вас. Это если коротко. Ваше мнение?
─ Час от часу не легче!
─ Хорошо, значит, вы не против. С синтезом по всем направлениям, думаю, вы быстро освоитесь. Тогда идем дальше: вы станете моим первым замом. Это новая должность, и я включил её в программу оптимизации. Получите назначение где-то через год или того меньше, но сперва придется подружиться с химиками-аналитиками, забрать их под себя.
─ А еще технологи, кураторство над шефскими программами, финансы… Не знаю, уложусь ли я в такие сжатые сроки… ─ Тимофей едва успевал просчитывать сложности и тонкие моменты вслед за разогнавшимся Рамшем.
─ Уложитесь. С технологами и опытным производством я говорил, они за вас ─ можете не сомневаться. Финчасть и так ваша: Мария Генриховна не даст пропасть. А кураторство и прочую чепуху поручите молодежи: она у вас бойкая, творческая ─ пускай резвится. И вообще, придумайте какой-нибудь кружок или клуб на нашей базе. Чего ученым мотаться по школам? У нас помещений, оборудования и реактивов хватает, не жалко.
─ Владимир Алексеевич, а вы часом…
─ Не собираюсь ли я в отставку? Нет, но я должен быть уверен в том, что если со мной случится непоправимое, а мне семьдесят семь скоро исполнится, то замена уже подготовлена. Хотите честно? Я думал о Иозепе, но обернулось так, что… обернулось к лучшему.
─ Почему к лучшему? Простите, опять я спрашиваю…
─ Сейчас вы правильно спрашиваете. Руководить, особенно в науке, должен не тот, кто к этому стремится, а тот, кто такого доверия и положения заслуживает. Расшифровывать не стану, не возражаете?
─ Ясно. Я понял.
─ Тогда, Тимофей Александрович, я вас более не задерживаю. Кадровые документы будут готовы на следующей неделе. Если возникнут вопросы ─ сразу звоните или заходите ─ я в вашем распоряжении.
─ Спасибо, Владимир Алексеевич. Хорошего вам вечера и… до четверга? ─ Саморуков не преминул обозначить день, когда его стоит ждать в институте.
─ До свидания, Тимофей Александрович, вам тоже хорошего вечера! В четверг увидимся, а сегодня ждите звонка Марии Генриховны.
Саморуков вышел в приемную и закрыл за собой начальственную дверь: «Интересно, что ж там такое у Машки произошло?»
─ Привет, Тима! Ты еще не ложишься? ─ почему-то почти шепотом поприветствовала Саморукова секретарь директора. ─ Извини, что не позвонила раньше…
─ Здравствуй, Маша! Всё нормально: я еще на кухне, готовлю еду на выходные. ─ Тимофей на всякий случай поправил наушник: ─ А чего шепчешь-то? Или это у меня телефон глючит?
─ Не глючит ─ я из ванной звоню, не хочу, чтобы меня слышали, а тут аккустика такая… В общем, у меня все в истерике: дочка замуж собралась. Завтра помолвка, она у нас состоится. Я поэтому и отпросилась ─ наводить порядок и… со всеми ругаться.
─ Е-мое! Вот так новость! Ей же всего двадцать три!
─ Вот так она и сказала: «Мне двадцать три. Хватит в девках сидеть: получаю диплом ─ и всё ─ выхожу замуж!» Ты можешь представить реакцию Николая?!
─ Нет, но я б снял ремень и…
─ Он и снял! Веришь?! Он орет, дочь орет, кошка орет! А я, как сумасшедшая, бегаю между ними и…
─ Тоже орешь? ─ не смог удержаться от глупой шутки Тимофей.
─ Да! А ты… ты тоже… козё.. козлик, блин! ─ рассмеялась уже в голос Маша. ─ А что мне еще делать?! Ору вместе с хором, стараюсь попадать в такт!
─ Нескучно вам, но вот вопрос… ─ Саморуков постарался переключиться на серьезный тон: ─ А жених-то кто?
─ Твой жених! Поэтому ты вдвойне козлик! Ну, за то, что их познакомил! ─ снова рассмеялась собеседница. ─ Твой бывший аспирант, Костик Петров!
─ О, ё!.. Так он тоже совсем ребенок! Умный и хороший, конечно, но дурачок неопытный! И без денег! ─ этого парня Саморуков знал давно, а когда Данька ─ его собственный сын ─ уехал с матерью жить в Европу, то благосклонность Тимофея к талантливому аспиранту начала проявляться еще сильнее. ─ Он как-то объяснил, на что они будут жить?
─ Нет, завтра будет объяснять. Ты придешь? К часу дня?
─ Маша, не обижайся, но два дня хождения в гости ─ это перебор для меня. Да и Коля, думаю, не будет рад моему появлению в такой момент и на его территории… территории доминантного самца. Я б, например, не был рад.
─ Может хватит уже прикалываться, а, Тим? Про Колю еще ладно ─ хоть как-то, но смешно, и почти правда, а про другой визит в гости ты зачем придумал?
─ Ничего я не придумал. Два часа тому назад я подтвердил, что приду: на Графский, в воскресенье, к трем пополудни, на чай и домашний торт. Меня принудили (или вынудили?), понимаешь?
─ Тимофей, тебя принудить невозможно. Это все знают. Рассказывай! ─ вместо живого и задиристого трепа подруги Саморуков вдруг услышал властный голос секретаря директора института.
─ Не жести понапрасну, Маша. Оказывается, что и такое возможно: женские слезы, выражение признательности по поводу моей поддержки девочки-фрика, ─ Саморуков тоже перешел на язык кратких формулировок.
─ Это про ту девочку, что была на твоей лекции и задавала странные вопросы? Ту, что из доноса гадкой бабищи-завуча?!
─ Да, и про её маму Лену, которая написала мне и пригласила в гости ─ в качестве благодарности. Девочка, якобы, тоже хочет меня видеть: даже с тортом согласилась помогать. Я не смог отказаться. Вот так, Маша.
─ Тогда прости меня, дуру: иди обязательно!
─ Это почему? Нет, я и так пойду, но мне важно знать о причине такой твоей реакции.
─ Причина проста: я тоже когда-то была девочкой-фриком, но меня никто не поддержал ─ ни разу! Даже в семье! А я хотела стать альпинистом и горным спасателем, тренировалась. Ты знал об этом?
─ До этого момента я знал только о том, что ты любишь ходить в горы, но предысторию ─ нет, не знал… Ты считаешь, что мой визит может что-то изменить?..
─ Может изменить, Тима. Иди к ним и разговаривай. Ты это умеешь ─ по-человечески разговаривать, а не как ученый или начальник… отдела синтеза.
─ Гм, я попробую. А про начальника отдела синтеза… это Владимир Алексеевич сказал?
─ Да, сегодня сказал. Буду торопить кадры и юристов, чтобы к четвергу всё было готово.
─ Спасибо… Как Рамш отреагировал на… донос завуча?
─ Прочитал и усмехнулся. Потом добавил, что он в тебе не ошибся. Ладно, я побегу ─ там вроде опять шум поднимается…
─ Беги. Маш, еще раз извини, что завтра не приду на сватовство… ну, на помолвку. Шутки шутками, но лучше мне все-таки не вмешиваться, ты согласна?
─ И да и нет. О… затихли вроде… Тима, с тем, что тебе завтра лучше здесь не отсвечивать, ─ я, пожалуй, согласна, пусть лично мне твое присутствие, думаю, помогло бы. Впрочем, вмешаться тебе все-таки нужно.
─ Ты о чем?
─ Позвони, пожалуйста, прямо сейчас Костику и подбодри его. Ты же знаешь, я всегда хотела выдать дочь за твоего Даньку, но… А Костик, он тоже замечательный, да и тебе самому он нравится. Поговори с ним: скажи, что будущий тесть побушует и успокоится ─ он отходчивый, а для поддержания боевого тонуса ему разборок с подрядчиками и работягами вполне хватает, но главное, пообещай, что теща будет прям лапочкой ─ всегда ласковой и доброй!
─ Такое обещание дорогого стоит! Ты серьезно?! ─ удивленно вопросил Саморуков. ─ Я так и должен транслировать?
─ Я хочу счастья для своей дочери. Поэтому, да, я серьезно. И в Костике я уверена: он не из тех, кто подведет или предаст.
─ Хорошо, я позвоню ему… На следующей неделе расскажешь, как всё прошло?
─ Рассажу. Тима, чтоб я понимала: ты бы мог взять Костика к себе, в отдел синтеза? Сперва, разумеется, на самую скромную позицию и минимальный оклад ─ чтоб вникал и учился? У тебя же будут свободные ставки ─ с Иозепом кто-то уходит…
─ Маша, я подумаю, но только после того, как вступлю в должность и во всем разберусь. А ты… гм, уже пристраиваешь будущего зятя на теплое место? ─ не постеснялся сыронизировать Тимофей. ─ Вот так скоро?
─ Почему бы и нет? Нам сподручнее помогать, когда он будет под боком: ты сам признал, что они еще дети, верно? ─ так же, без малейшего стеснения, ответила на шпильку в свой адрес Мария Генриховна, но затем нанесла и ответный укол. ─ Преподнеси своим новым дамам какой-нибудь скромный, но симпатичный букетик. Ты всегда забываешь о важных мелочах. Едрён батон, опять ругань на кухне началась… Пока! Когда буря уляжется, я позвоню!
─ Звони. Пока.