Прежде чем сказать что-либо другим, скажи это себе.

Луций Анней Сенека

─ Тима, привет! Как бездельничается в отгуле? Или на отгулах?.. Ха! Не знаю, как правильно сказать… ─ Маша была бодра, весела и явно в ударе.

─ Бездельничается? Шутишь?! ─ Саморуков вытер со лба пот тыльной стороной ладони. ─ Я всё утро, как Золушка заправская, тружусь: таскаю пылесос по квартире, всё мою, чищу, обтираю! Ладно хоть горох от чечевицы отделять не придется: говорят, от них может сильно пучить, а мне все-таки с людьми работать приходится, поэтому дома не держу. Ты-то чего такая… довольная?

─ Что, прям слышно? Да, у нас всё хорошо: жених сдал экзамен Николаю на отлично. Правда, потом они до полуночи обсуждали какие-то технические вопросы ─ болтали про грунтовки, растворители, клеи и такое, что я даже не повторю, как правильно называется, ─ и пили чай по-адмиральски… ну, ты понимаешь. Полтора литра на двоих! В общем, такси для Костика вызывала я, и в машину его упаковывала с Анькиной помощью. А так ─ всё супер!

─ И как они теперь? ─ Тимофей устало бросил штангу пылесоса на ковер и присел на диван.

─ Николай хандрил немного: то голова, то печень. Но сегодня всё равно уже на работе. Про Костю знаю, что до дома он добрался, ─ голос Шнернлихт стал немного серьезней. ─ Они вчера с Аней поговорили недолго ─ вроде в порядке. Подробностей она мне не сообщила.

─ Надо ему позвонить ─ чай по-адмиральски в таком объеме… Короче, токсика ─ это не шутки… ─ Саморуков на ходу сочинил совершено несуразный, а по сути своей и вовсе глупый, предлог для звонка: «Чушь горожу несусветную, но надо подготовить почву для знакомства с Наташей, да не забыть об этом… Ацюковском. Может, Костя что-нибудь из него читал?»

─ Позвонить? Ты или я? Аня только вечером собиралась к нему поехать.

─ Маша, я позвоню, но чуть погодя ─ когда закончу с гостиной.

─ Давай, потом мне расскажешь. А как прошло твое мероприятие?

─ Сходил в гости, с ребенком общался… В основном с ребенком, ─ Саморуков не побоялся обнаружить свое сожаление, и даже нарочно подчеркнул его интонацией.

─ Так ты ж к ребенку-то и ходил, как я понимаю? Или?..

─ Понимаешь, Маша… Оказалось, что мать девочки, Елену, я знаю: она работает в аптеке, тут неподалеку. Короче, она мне нравится, но я не умею знакомиться… вне… ну, некой свойской среды ─ на работе или, например, в компании приятелей, а вчера так всё удачно сложилось, но вот потом…

─ Что произошло?

─ Ничего плохого, просто её, то есть маму девочки, внезапно вызвали на работу, и нам даже поговорить толком не удалось.

─ И ты из-за этого расстроился?

─ Угу. Однако мне предложили еще раз встретиться, съездить одним днем на их дачу в Рощино.

─ Отлично! В поездке и будешь охмурять свою прекрасную Елену, ─ рассмеялась Штернлихт, ─ времени будет навалом!

─ Мне нужна твоя помощь.

─ Это как и… в чем?

─ Поговорить с Аней. Я затеял авантюру, но поскольку ты мы меня к этому тоже подспудно подбивала, то и тебе не отвертеться.

─ Нормально! Он нашел себе новую пассию, а я ─ крайняя?!

─ Всё не так. Во-первых, я даже не могу уверенно сказать, что влюблен: я очарован внешностью Елены, но я вовсе её не знаю. Именно отсюда и моё расстройство: не удалось познакомиться поближе. Только важнее сейчас не это, а то, что во-вторых и, наверное, в главных: речь-то идет не только обо мне, но еще и о необычном ребенке. Знаешь, какие у девочки увлечения?

─ Откуда? Хотя… раз она учится в химической школе и задает заумные вопросы, то в их число наверняка входит химия?

─ Верно, химия, но еще и куклы… ─ Саморуков не стал упоминать о том, что тема химии была затронута лишь вскользь, а вопрос об эфире и его существовании к этой науке имеет не самое прямое отношение.

─ Она играет в куклы?

─ Нет, Маша. Она шьет для них одежду, делает обувь, новые прически. Поверь, это что-то удивительное! Я не эксперт, но махровый педант ─ сама прекрасно знаешь. Так вот, то, как она это умеет, оно решительно очень хорошо ─ такое безумное внимание к деталям, а еще аккуратность и… вкус! Про последнее, конечно, судить не мне: я не художник, но то, что я видел, очень впечатляет.

─ Поэтому ты заговорил про Аню?

─ Да, я похвастался тем, что знаю девушку, то есть твою дочь, тоже увлеченную куклами и собирающуюся вскорости открыть бизнес по пошиву одежды для них. Затем напоролся на просьбу о знакомстве.

─ Знакомстве Ани с этой девочкой… Наташей?

─ Вот это и есть суть моей авантюры.

─ Ну, ты и замутил, Тимофей! ─ веселые обертоны полностью исчезли из голоса Маши ─ он стал низким, плотным и каким-то плоским. ─ Аня хочет открыть бизнес? Это не шутка?

─ Костя мне так сказал. По-моему, вполне уверенно сказал.

─ Бедный мой муж… Еще одна встряска для него: сперва детская свадьба, а теперь еще игрушечный бизнес!

─ Гм… тут, извини, ты не совсем права: я не раз слышал и читал, что на куклах и всём, что нужно для них, люди очень неплохо зарабатывают. Не все, конечно, и я не знаю, что получится у Ани, но шансы есть. А если подключить Наташу с её умениями и техническим оснащением их великолепной мастерской, то, думаю, эти шансы подрастают, ─ Саморуков понимал, что играет не совсем честно, но поскольку вреда ни для кого не предвиделось, он позволил и простил себе маленькую хитрость.

─ Мастерская? Это интересно: у нас всего-то ничего ─ машинка да гладильная доска, ─ Тимофей не ошибся: Штернлихт, будучи всерьез озабоченной грядущей карьерой дочки, на лету схватила наживку. ─ И что у них там в наличии?

─ По технике и оснащению так: профессиональные швейные машины, плюс такие же оверлоки; какие-то утюги-парогенераторы; мебель особая, лампы хитрые с потолка свисают, оптика; оснастка, инструменты и расходники, места для хранения. И дизайн помещения продуман до мелочей, включая эргономику рабочих мест, ─ я насчитал таких семь. В общем, это надо видеть…

─ Мда, солидно. Только прости, а у матери… Елены, да? Откуда у неё такие возможности? В смысле, такие деньги?

─ Это другой вопрос, но ответ простой: тут заслуга и деньги Игоря ─ бывшего мужа Елены и отца Наташи.

─ Он что, от них так откупается? От дочери?! Это нехорошо, даже как-то мерзко, Тима! ─ Машин голос снова стал живым и объемным, но теперь уже едва ли не яростным.

─ Было б лучше, чтоб он о них вовсе забыл, уехав в заграницу?

─ Может и так! Это честнее, чем покупать расположение собственного ребенка! ─ еще громче и жестче выдала на одном дыхании в ответ собеседница.

─ Маша, не кипятись. Во-первых, наши с тобой оценки ни на что не влияют. Во-вторых, мы не знаем историю их взаимоотношений. А в-третьих, что ты видишь плохого в том, что отец помогает дочери? Да, может и откупается, но можно же сказать и иначе: искупает свою вину. Хотя так понял, что он и здесь не жалел денег для семьи: большая квартира, мебель, техника… Кстати, всё это он им оставил.

─ Ты его защищаешь?!

─ Нет, Маша, я исхожу из простой логики: если бы у меня были такая возможность, то я бы тоже купил Даньке хорошую квартиру ─ хоть здесь, хоть в Германии ─ и оборудовал бы студию звукозаписи. Только вот нет у меня таких денег ─ ни на квартиру, ни на студию. И еще логика мне подсказывает, что, поддерживая свою дочь в её увлечении куклами, Игорь точно не хочет ей зла. Ты ведь тоже готова поддерживать Аню в её затеях, верно?

─ Ну… да, ─ Штернлихт начала сбавлять обороты и говорить нормально. ─ Поддерживаю, естественно. Ладно, в конце концов зачем поливать человека, если…

─ Если твоя дочь будет работать в оборудованной им мастерской? ─ не удержался от ехидного комментария Саморуков.

─ Чего-о-о?! Хотя… согласна. Пусть я и другое хотела сказать. А ты ─ язва, Тимофей! ─ рассмеялась Штернлихт. ─ Но в том числе за это я тебя люблю. Так что там со знакомством и твоей Еленой? Мне-то что нужно делать?

─ Для начала всего лишь поговорить с Аней. Можешь сослаться на меня: дескать, Костик рассказал мне о бизнес-планах по поводу кукол, мол тема модная, многие увлекаются ─ готова помогать. А еще среди общих знакомых есть девочка, которая…

─ Я поняла, Тима, это я сделаю, но тебе придется самому рассказывать Ане про чудеса той мастерской: я не смогу, да и неправильно это будет. Придешь к нам?

─ Предлагаю так: я поговорю с Костей, и если он сможет, то, как вариант, в среду вечером мы к вам придем.

─ Отлично! До этого времени я и с дочкой поговорю, и Коля окончательно остынет от первой новости… Чтобы узнать вторую…

─ Ой, Маша, твой муж сам два десятка лет крутится-вертится в бизнесе ─ чего ему Аньку-то ругать, раз уж она в папу такая? ─ Саморуков расслабился и рассмеялся: первый этап был пройден. ─ Всё, я доделываю гостиную, звоню Косте, потом тебе коротко напишу, окей?

─ Можно и не коротко: в институте сегодня тихо-спокойно ─ понедельник, все задумчивые и грустные. Твои документы в работе, в четверг будут готовы.

─ Спасибо, Маша. До связи.

─ Ага, до связи, Тима.

Перемещаясь зигзагами по комнате и размахивая щеткой монотонно гудящего и вихляющего позади хозяина пылесоса, Саморуков обдумывал план разговора со своим бывшим аспирантом.

«С чего начать? Наверное, с того, что спросить о том, как прошла помолвка. Узнать, как здоровье. Глупости по токсику можно опустить ─ просто надо продемонстрировать обеспокоенность, послужившую причиной звонка. Далее можно переключится на Аню ─ как она выдержала испытание. Потом перейти к её куклам, признаться, что болтанул Маше лишнего о бизнес-проекте и… заговорить о предстоящей встрече с девочкой, а затем об Ацюковском…»

То, что предшествовало двум последним пунктами, виделось Тимофею несложным, а значит, должно было пройти более-менее гладко, но дальше намечались неуклюжести и затруднения: «Ладно, не в первый раз ─ придется импровизировать».

─ Костя, здравствуй! Не отвлекаю, тебе удобно сейчас говорить? ─ закончив с основной частью генеральной уборки ─ оставалось привести в порядок лишь санузел ─ Саморуков чувствовал себя как будто пробежавшим марафон, но решив воспользоваться этим обстоятельством, не стал бодриться, а звучал так, как себя чувствовал, ─ вяло и тускло.

─ Здравствуйте, Тимофей Александрович! Да, удобно, если недолго ─ у меня через десять минут начинается следующий семинар. А вы-то в порядке: голос у вас какой-то странный ─ ничего не стряслось? ─ бывший аспирант уловил не вполне нормальное состояние Саморукова.

─ Всё хорошо, спасибо. Просто целый день делал уборку в квартире… вот теперь как выжатый лимон. Я ненадолго тебя отвлеку, окей?

─ Конечно, я вас слушаю.

За последующие пару минут Тимофей выполнил почти весь составленный им план: узнал, что Костя жив-здоров, с Николаем они быстро нашли общий язык; Аня осталась безмерно довольной тем, как прошла помолвка; разглашение же замысла о кукольном бизнесе ─ так оно, по мнению Петрова, и вообще замечательно получилось ─ не нужно прелюдий, родители невесты всё уже знают. Впереди у Саморукова было главное…

─ Костя, ты работаешь с детьми как репетитор, но что если ребенок, скажем, одаренный, уже много знающий и въедливый до чертиков, ─ ты с таким набором качеств у своих учеников сталкивался?

─ Нет, Тимофей Александрович. Обычно всё наоборот ─ ленятся и с трудом вытягивают программу, приходится подгонять и нагонять. А почему вы спрашиваете, есть такой ребенок?

─ Да, Костя, есть, её зовут Наташа Степанова, она учится в седьмом классе. Только я не уверен, что будет легко… дружить с ней.

─ Дружить, а не работать как учитель?

─ И то, и другое, но важнее именно дружить.

─ Почему?

─ Не знаю, но, по-моему, с ней иначе не получится: она странная отчасти. Да еще интересуется такими вещами в науке, в которых даже я не шибко разбираюсь.

─ Приведите какой-нибудь пример, Тимофей Александрович.

─ Структура материи, орбитали, мировой эфир.

─ Ого, для её возраста это серьезно! И какая роль отводится мне в этом контексте?

─ Для начала, например, на следующих выходных, просто познакомиться с Наташей, дать свою оценку её знаниям и способностям. Если они тебя впечатлят, а я уверен, что так и случится, то в будущем ─ это уже про клуб при институте ─ попробовать с ней работать. Полагаю, что из неё может выйти отличная помощница ─ увлеченная химией, рассудительная и очень скрупулезная. Как использовать её таланты ─ это решать тебе.

─ Понял. Про знакомство прямо сейчас ─ то почему бы и нет? Не вижу причин отказываться. На выходные мы с Аней вроде ничего не планировали, но нужно уточнить. Об остальном ─ это интересно, я подумаю.

─ Замечательно, Костя! Подумай. Слушай, а может быть, ты составишь мне компанию: сходим к Штернлихт, к примеру, вечером в среду? Поболтаем, а заодно с Аней всё обсудим. Просто там есть еще один момент, я расскажу при встрече.

─ Даже так? Хорошо. После пяти я в среду свободен, готов присоединиться.

─ Спасибо! Тогда последний вопрос: ты что-либо знаешь об Ацюковском?

─ О ком?

─ Ясно, я не удивлен…

─ А все-таки кто это?

─ Один ученый, ссылки на работы которого мне переслала Наташа. Я ничего о нем не знаю. Только сегодня заголовки его статей и монографий прочел ─ эфир и прочее. Вот, наделся, может, ты…

─ Нет, Тимофей Александрович, я тоже о нем не слышал. Более того, если он про эфир писал, то вряд ли я бы стал такое читать.

─ Почему?

─ Зачем тратить время на… не скажу, что ерунду, но на то, что было отвергнуто наукой ввиду невозможности подтверждения.

─ А если он… ну, или другой человек, имеющий иную точку зрения, вдруг в чем-то прав, и тому есть доказательства?

─ Вы серьезно?

─ Пока что нет, Костя… ибо мало сам еще знаю. В среду днем созвонимся?

─ Да, как закончу последнюю пару, сразу позвоню. До свидания, Тимофей Александрович.

─ До свидания, Костя.

«Ну вот, значит, не зря я сегодня надрывался с уборкой: теперь почти два дня свободны для чтения. За это время точно разберусь!»

Между тем, несмотря на опыт работы с научной и технической литературой и умение быстро вычленять и усваивать новое, Саморуков сильно ошибся в своей оценке. Отсмотрев во вторник и среду с десяток часов видеозаписей лекций в Политехническом музее ─ на них Наташа тоже прислала ссылки ─ и изучив дюжину не самых объемных публикаций на официальном сайте автора, Тимофей, как сам это понимал, осилил лишь малость из того, с чем было предложено ознакомиться.

Ацюковский Владимир Акимович. Родился в Ленинграде, пережил блокаду города фашистами во время Второй мировой войны. Потом окончил институт, трудился в сфере авиационного приборостроения ─ занимался бортовым оборудованием. Защитил кандидатскую диссертацию, потом стал доктором технических наук. Участвовал в создании уникальных схем, устройств и нормативных документов: самолеты, в начинке которых используются идеи и расчеты этого человека, вовсе неплохо летали и летают до сих пор.

Факультативно Ацюковский разработал собственное новое направление в физике ─ эфиродинамику: совокупность гипотез или даже целую концепцию, возвращающую в науку представление о существовании мирового светоносного эфира, основы всех явлений в окружающем нас мире. Открыто оспаривал теории Эйнштейна, считал их несостоятельными и даже вредными со всех точек зрения. Широкого признания на этой стезе Ацюковский не получил: число сторонников и сподвижников невелико, официально его работы игнорировались ─ имел лишь членство в некоторых общественных академиях. Несколько лет тому назад Владимира Акимовича не стало…

«Интересный мужик, вовсе не дурак и точно не сумасшедший: смело говорил, о том, что считает для себя истиной, но и не стеснялся признаваться в собственном непонимании ряда важных вещей. Почему я не знал о нём и его взглядах раньше?» ─ Тимофей закрыл и убрал в тумбу ноутбук. До выхода из дома перед визитом к Штернлихт оставалось не более получаса, но идти куда-либо у Саморукова сил не было: его дико знобило, лоб покрылся потом, а в животе, как шутили во времена юности, происходила форменная революция: «Зачем я заказал и съел эти пирожки с рыбой и грибами ─ знаю же, что чревато!..»

─ Маша, привет! Я на секунду отвлеку, ладно? ─ Саморуков, выпив после очередного эпизода рвоты полулитровую банку розового раствора марганцовки, сидя на кухне в изнеможении и липкой испарине, пытался говорить размеренно и спокойно, хотя его жутко мутило и каждое произносимое слово было чем-то вроде бы ерундового, но всё-таки испытания.

─ Тима, привет! Мы вас ждем: Анька прихорашивается, а я ─ в спортивных штанах, линялой футболке да с мокрым кухонным полотенцем на плече ─ как всегда, и так прекрасна! Николай звонил, будет где-то через полчаса.

─ Я тебе тысячу раз говорил, но повторю снова: подобный наряд идет тебе гораздо больше, чем строгие деловые костюмчики… М-ммм… ёшкин кот!

─ Балбес ты, Тимофей! ─ сперва рассмеялась Штернлихт, но затем моментально посерьезнела и встревожилась: ─ А почему на секунду? Что-то не так? И что значит это твое: «М-ммм… ёшкин кот?»

─ Отравился, я похоже, Маша. Круто отравился. Прости, но сегодня до вас не доберусь ─ чисто физически. Завтра на работу, видимо, тоже не пойду: сейчас прополощусь марганцовкой, потом ─ полстакана чего-нибудь крепкого, и спать… На ночь еще полстакана… должно помочь.

─ Тебе очень хреново, Тим, да?.. ─ в голосе подруги появилось нечто очень теплое и заботливое, совсем материнское. ─ Мне приехать? Я быстро соберусь…

─ Нет, Маша, спасибо! Думаю, справлюсь ─ не в первый раз съедаю дрянную покупную еду, а потом лечусь… Тьфу! ─ Саморуков выплюнул накопившуюся кислую слюну в матерчатый носовой платок. ─ Передай, пожалуйста, Ане мои извинения и скажи, что на днях позвоню и всё объясню: про девочку Наташу, мастерскую и всякое такое, хорошо? Костику сейчас позвоню…

─ Передам. Костику не звони ─ я сама. Ты уверен, что помощь не нужна? Точно? ─ Штернлихт вышла из состояния тревоги ─ теперь она была решительна и готова действовать. ─ Давай-ка я все-таки приеду ─ сорбенты привезу, чего-нибудь диетическое тебе назавтра сделаю…

─ Не стóит, Маша, у меня уголь активированный есть и что-то еще… Всё будет хорошо. Ребят не пугай. Коле привет. Ближе к ночи я напишу. А сейчас… тьфу… меня, кажется, снова ждет общение с фаянсовым другом, извини…

─ Едрён батон! Ты там держись, Тима! Договорились?..

Не прошло и получаса, как Штернлихт открыла дверь квартиры Саморукова своим комплектом ключей. Развела свежую порцию марганцовки, проводила пошатывающегося и бледного друга из кухни до гостиной, укрыла его пледом, а затем, дождавшись, когда Тимофей уснет, принялась за работу: нужно было помыть посуду, прибрать в санузле и навести порядок в холостяцком холодильнике.

Уходя, Маша оставила на журнальном столе подле дивана не слишком короткую записку:

«Тима, привет!

Надеюсь, что ты в порядке. Кухню и туалет я почистила, холодильник тоже. Прости, но теперь он почти пустой: многое пришлось выкинуть, включая эти мерзкие вонючие пирожки! Как ты вообще, дурик, смог их съесть?!

Утром завари травяной сбор ─ он на кухонном столе в бумажном пакете, и ничего, кроме сухариков (в верхнем шкафу, слева, на средней полке), не ешь. На обед и ужин тебе будет рис и постное вареное мясо ─ это в холодильнике.

Кота я накормила, а потом умудрилась еще и почесать ─ ни одно животное не пострадало. ))

Выздоравливай!
Маша

P.S. Директора предупрежу, чтоб не ждал тебя до понедельника.

P.P.S. Масло в рис не клади: пару дней ничего молочного!»

Четверг, полдень, пробуждение…

«Похоже на похмелье, но без алкогольной дури в голове… М-да, сильно траванулся вчера. Всё в организме вроде бы работает нормально, но что-то не так… Или я это надумываю?» ─ сидя на краю дивана, Саморуков гладил пушистого, теплого и поющего чудесную замурчательную песню кота, стремглав примчавшегося поприветствовать лучшего друга.

«А вот ощущения стопроцентной связи с реальностью пока нет… Чего было интересного и важного, покуда не началось это рвотное безумие? Институт, новая должность?.. Гм, нет. Не ерунда, конечно, но рутина ─ вовсе не об этом я думал. Тогда поездка на Батайский к Маше? Тоже не то. А завуч из подшефной школы ─ ух, какая гадкая тетка! И Наташа Степанова… Нет, Наташа, она не гадкая, но странная. Гм… а на улице солнечно. Наверное, сегодня очень тепло: в окно видно, как воздух, нагреваясь, поднимается вверх от крыши соседнего дома. Прям плазма какая-то! Там очень тепло!»

Тимофей давно знал, что подобное состояние ─ эдакая утренняя нирвана ─ зачастую предполагает возможность разрешить проблему, над которой тщетно бился накануне ─ так происходило и сейчас: мысли внезапно появлялись, выныривая откуда-то извне; потом как бы истончались и растворялись невесть в чем; некоторые из них какое-то время мирно и плавно текли рядом друг с другом или водили странные хороводы… Всё возникало и исчезало ─ жило своей таинственной бесплотной жизнью ─ без малейшего влияния со стороны сознания.

«А почему плазма?.. Не может там её быть ─ нет там таких высоких температур. А эфир? Он там может быть?.. Ведь всё и есть этот самый эфир… Кто это сказал? Древние сказали, а потом… Вот ерунда. Эфир-то отменили. А может, зря отменили ─ и он есть? Забавно, к чему я так сейчас думаю? И что мы тогда имеем?.. Мы ведь не знаем, что он такое, этот эфир. Снова забавно… Я всегда хотел понять, как устроена материя, а тут почему-то эфир… Он и есть материя во всех своих проявлениях? Атомы химических элементов, всё вокруг, вообще всё ─ оно из эфира и в нем же существует? И все поля ─ электрическое, магнитное, гравитационное ─ суть его потоки и процессы, протекающие в нём, в этом самом эфире?» ─ Саморуков зевнул и потянулся; кот негромко фыркнул и тоже потянулся, выпуская, а затем медленно втягивая обратно, длиннющие острые когти.

«Что там говорила Наташа про доказательство существования эфира, которое лежит у меня в кармане? Мой телефон, рассчитывающий местоположение, исходя из данных со спутников? Так. А что приходит в качестве данных? Много чего. О! Там еще поправки учитываются ─ их вносят дважды в сутки… И в этих, как их… эфемеридах (ага, помню название!) поправки всё время меняются. Забавно, я ведь об этом где-то читал, но… как такое возможно?!» ─ Саморуков дернулся, резко вскочил с дивана, испугав при этом кота, не ожидавшего подобной прыти от еще сонного на вид Тимофея.

─ Друг мой! ─ Саморуков погладил и поцеловал в переносицу встревоженного сибирского любимца. ─ Я, кажется, понял, что Наташа имела в виду! Все эти отсылки к «коммуникационным погрешностям» ─ элементарный способ скрыть суть или непонимание происходящего! Дикие по своим значениям якобы погрешности в сочетании с точнейшими атомными часами на бортах спутников ─ бред! А это может значить только одно: есть что-то влияющее и… Наташа права!