Общепринятые мнения могут служить руководством
для здравых мыслей лишь в том случае, если
принимать их в обратном смысле.

Бернар Фонтенель

Костик Петров вошел в холл Института полимеров: в четыре часа пополудни у них с Саморуковым была назначена встреча.

─ Привет, Костя! Спасибо, что смог к нам забежать, ─ голос бывшего наставника прозвучал откуда-то сзади и справа. ─ Как тебе наши перемены?

─ Добрый день, Тимофей Александрович! А почему вы на подоконнике?

─ Тебя поджидал, решил тут присесть ─ я так всегда делаю: зачем глупо стоять столбом посередине вестибюля. А ты запамятовал о моей привычке?

─ Нет, не запамятовал, хотя… Вы про перемены спросили? Не знаю, похоже, ничего не изменилось с тех пор, как я защитил кандидатскую.

─ Таксофоны старинные чудесные убрали, а они мне очень нравились! Но в целом, да, держим марку ─ никаких вендинговых машин и рекламы на стенах ─ в подобие торгового-развлекательного или бизнес-центра не превращаемся.

─ Это хорошо. Я до сих пор плохо понимаю, зачем серьезные научные учреждения на такое идут.

─ Во многом от специфики и востребованности разработок зависит, хотя часто говорят, что нужно как раз «идти в ногу со временем». В финансовую часть таких дел я не посвящен (Боже упаси!), но не удивлюсь тому, что кое-кто неплохо на этом имеет: подчас проще зарабатывать на аренде, чем искать и выполнять сложные заказы.

─ В практичности им не откажешь.

─ Угу, не откажешь… К слову, о практичности: те вилки базовых ставок, которые я тебе переслал на почту вчера вечером, ─ сперва младшего научного сотрудника, потом старшего ─ они для тебя приемлемы в случае, если не брать в расчет проектные доплаты? О них я тоже писал.

─ Приемлемы, Тимофей Александрович. У меня, как у частного репетитора и ассистента кафедры в «Техноложке», сейчас, не скрою, больше выходит, зато тут я буду заниматься любимым делом ─ экспериментальной химией.

Саморуков знал, что Костя не хитрил и не рисовался: некогда выбранная им тема диссертации предполагала выполнение совершенно безумного объема научно-практической рутины ─ Тимофей удивлялся и радовался появлению аспиранта, готового взяться за подобное.

─ Директор вряд ли спросит, но я подстраховался и уточнил. Идем сперва к Рамшу, а потом ко мне в кабинет ─ будем пить чай с булочками.

─ Идем. У вас теперь кабинет?

─ Да, выделили ─ на втором, начальническом, как его называет твоя будущая теща, этаже.

─ Что ж, поздравляю, Тимофей Александрович!

─ Спасибо, но я пока не привык: очень всё крупное ─ стол, кресло, шкаф, диван ─ и слишком много свободного места. Мне в нашей «старшинской» было уютнее.

─ Уверен, это вопрос времени ─ и вы освоитесь.

─ Наверное, ты прав. Поспешим, Рамш сказал, что будет нас ждать и никого другого не примет, но не станем его задерживать. И не переживай понапрасну: он хороший дядька ─ умный, спокойный, не деспот…

Подыскать в институте подходящее для Петрова место особого труда не составляло: для начала Костя мог стать младшим научным сотрудником вместо одного из тех, что переходили на должности Котова и Кузьминой, а затем и старшим ─ на замену самому Тимофею.

Такая комбинация была нехитрой и никаких талантов по части административных игр не требовала, но Саморуков не собирался форсировать события: «Зачем спешить? У меня хлопот и так будет немало: новые обязанности и «хвосты» по старым, а у Кости ─ свадьба впереди да студенты, выходящие на сессию. Пусть всё устаканится, тогда и покажу Петрова директору. Можно, конечно, и не показывать, но Рамш предпочитает знать, кто у него будет работать. Уважим дедушку… И тогда, когда я сам буду к этому готов…»

Скорректировать свои планы Тимофею пришлось под влиянием Марии Штернлихт, точнее ─ из-за одного важного обстоятельства, ею вскрытого…

─ Тимофей Саморуков, готов ли у тебя рассказ на тему: «Как я провел выходные?» ─ Маша грубовато, в пионерско-комсомольском стиле, дразнила друга, позвонив поздно вечером в воскресенье ─ на следующий день после поездки Тимофея в Рощино.

─ Да, Мария Генриховна, рассказ готов! Могу продекламировать. Причем с выражением. ─ Саморуков не любил шуток, что родом из советских времен, но обижать Машу, одергивая её, Тимофею тоже не хотелось ─ он в подобных случаях лишь намекал, что лучше так баловаться не стоит. ─ Мне начать с конца или с середины?

─ Не поняла… ─ буркнула Штернлихт. ─ Тима, ты злишься?

─ Нет, только следую твоему игривому, если так можно сказать, посылу. А если серьезно, то начну я все-таки с конца. Ты не против?

─ Как хочешь, давай с конца. Потом вернемся к середине, а затем ─ к началу.

─ Тогда так, Маша: первое ─ я не влюблен, второе ─ я заинтригован.

─ Тима, если с первым понятно (речь о Елене, верно?), то со вторым ─ я пасую. Объясняй.

─ В Елену, ты угадала, я не влюблен. Да, она мне нравится ─ мне приятно на нее смотреть, приятно с ней разговаривать, приятно находиться в её обществе. Однако… мне с ней комфортно, и не более того.

─ Тоже не плохо для мужика на пятом десятке лет, имеющего, скажем… опыт.

─ Я тоже так считаю. Может, это даже лучше, чем гормональные и эмоциональные бури в моем-то возрасте. Поглядим, как дальше пойдет.

─ Ясно, а что со вторым?

─ Тут, Маша, всё гораздо сложнее: я заинтригован дочерью Елены. Точнее, тем, что крутится у неё в голове.

─ Ты говорил, что Наташа ─ необычный ребенок, и Аня это подтвердила после знакомства. Что теперь добавилось?

─ Загадки околонаучные, которые Наташа мне загадывает. С первой я вроде бы разобрался и, по-моему, случайно: начитанность сработала ─ технические журналы, статьи, форумы… Что делать со второй ─ пока не знаю. В сторону геофизики смотреть нужно, а я в ней ни бум-бум.

─ Костю привлеки.

─ Кого?

─ Костю Петрова, забыл о своем бывшем аспиранте?

─ А он тут при чем?

─ Я ж говорю, ты не помнишь: в детстве-юности Костя сильно интересовался геофизикой, но потом все-таки выбрал химию.

─ Ешкин кот, точно! Только там…

─ Что там?..

─ Там, Маша, еще и мировой эфир примешан (или замешан?), а Костя, как и я раньше, считает это никчемной гипотезой из прошлого.

─ Если ты, Тима, «раньше считал», то это значит, что твое мнение изменилось. Вот и постарайся донести до Кости свое новое понимание. Дальше уже разберетесь как-нибудь.

─ А ты права ─ нужно попробовать. В любом случае он может мне помочь с геофизикой.

─ Конечно, Тима. И ты можешь ему помочь ─ помочь с новой работой.

─ Маша, мы ж с тобой договорились: сперва я разберусь…

─ Извини, но я тебя перебью, поскольку узнала кое-что важное: затягивать с переходом Костика нельзя ─ есть и другие кандидаты. Из них уже образовалась целая очередь, представляешь? Убогие, конечно, в основном, но есть и нормальные, перспективные.

─ Очередь на работу ко мне в отдел? А почему я об этом ничего не знаю?!

─ Вот такие дела, Тима, ─ коллеги пытаются проталкивать своих через директора. Надо срочно устраивать Костю.

─ Интриганы… фиговы! ─ в этот раз Саморуков по-настоящему разозлился. ─ Что за люди, а?!

─ Мы с тобой тоже интриганы, но есть разница: у нас больше информации и влияния, а значит, и шансы на успех выше! ─ рассмеялась Штернлихт.

─ Мы ─ не интриганы! ─ Тимофей нецензурно выругался, но про себя. ─ Мы не бегаем к директору и не просим за товарищей или близких!

─ Тима, тебе надо сбегать и попросить! ─ более чем серьезно, жестко и резко продолжила Маша. ─ Я уже поговорила с Рамшем ─ пока предварительно, спросила, не будет ли он против, если в институте начнет работать мой будущий зять. Владимир Алексеевич ответил, что он не сторонник кумовства, но если человек достойный и полезный для дела, то возражений не последует. Теперь твой ход ─ доказать директору, что Костя именно такой ─ умный, знающий, трудолюбивый и прочее.

─ Трижды ешкин кот! ─ Саморуков стукнул пустой кружкой (благо квас уже был допит) по пробковой подставке на столе. ─ Как я этого не люблю! Ладно, если бы плавно, спокойно, без дерготни дурацкой, то еще терпимо! Но лезть напролом я не умею и не хочу!

─ Стоп, Тима! Ты чего завелся, а? Ничего особенного не происходит: тебе нужны люди ─ это все знают. Ты предлагаешь кандидатов, один из них наш бывший аспирант, который по совместительству окажется моим зятем. Самое стрёмное я уже сделала: озвучила директору, что Костя ─ будущий муж моей дочери. Заметь, ты предлагаешь взять на работу своего ученика, а не родню!

─ Гм, в целом ─ да, верно… ─ Саморуков налил в кружку еще немного квасу. ─ Всё равно, как-то мне не по себе… Ты же видишь, я оттягивал этот момент, а теперь надо скакать галопом.

─ Увы, да. Но иначе наши с тобой планы помочь детям летят к чертям. Решай.

─ Что тут решать, Маша? Пойду к Рамшу, потом покажу ему Костю. А в качестве моральной компенсации, может, разузнаю у Петрова что-нибудь про Землю и теории её строения: он молодой и явно помнит многое из того, чем интересовался.

─ Спасибо тебе, Тима! Хочешь, я расспрошу Колю: может он тоже что-то про Землю, горные породы и грунты знает ─ ведь изучал же как строитель?

─ Ага, спроси, пожалуйста. Эх, ешкин кот…

Саморуков основательно подготовил почву, посему представление Петрова директору прошло без каких-либо треволнений или неожиданностей: краткая автобиография, тема диссертации и практическая значимость её результатов, сфера теперешних научных интересов, готовность много и честно работать, следовать традициям института.

Внимательно выслушав доклад Кости обо всем этом, Рамш поблагодарил претендента и Тимофея, а затем предложил начать оформление в штат сразу после окончания сессии в «Техноложке».

─ И это всё? Я буду у вас работать? ─ выйдя из директорского кабинета почти шепотом произнес Петров. ─ Мария Генриховна, вы представляете?.. Меня берут ─ директор только что одобрил.

─ Да ты что, Костя? Прям сразу одобрил? ─ коротко и исподтишка подмигнув Саморукову, будто удивилась Штернлихт. ─ Я думала, что последуют еще обсуждения какие-то…

─ Нет, Владимир Алексеевич прямо сказал: «Оформляйтесь по готовности!»

─ Тогда поздравляю! ─ Штернлихт подошла и поцеловала Костю в лоб. ─ Вы теперь к Тимофею Александровичу ─ обговаривать детали?

─ Да… но можно я сперва сбегаю ополоснуть лицо ─ волновался все-таки.

─ Беги, ─ улыбнулся Саморуков, ─ на этом этаже туалет в конце коридора, слева. Я тебя здесь подожду.

Как только Костя скрылся за дверью приемной, Маша выдохнула и утвердила:

─ Мы с тобой качественно подсуетились ─ и сделали это вовремя.

─ А, по-моему, парень директору действительно понравился.

─ Тима, дело ведь не только в хорошем ─ с этим я всецело согласна ─ парне, но и в том, что Рамшу нужны мы с тобой. Портить отношения ему вовсе не с руки.

─ Забавно, Маша, но я до сих пор не считаю себя кем-то значимым и важным в институте.

─ Привыкай к этой мысли, Тима…

Обсудив за десяток минут все нюансы предстоящего трудоустройства, Костя и Тимофей уселись пить чай. Секретарь Саморукову положен не был, поэтому все приготовления он сделал сам: на большой приставной части стола ─ той, что для подчиненных и посетителей ─ были выставлены заварной чайник, чашки, сахарница и тарелка с булочками.

─ Итак, чай готов, и булочки разогреты. Угощайся, Костя.

─ Спасибо, с удовольствием! Пить хочу жутко. А холодная вода есть? Ну, чтобы разбавить заварку?

─ Да, конечно, ─ Тимофей прошел к шкафу и достал из него «полторашку»: ─ Вот держи бутылку…

─ Ага, супер! Можно задать прямой вопрос про собеседование?

─ Можно, Костя, задавай.

─ Вы с Рамшем всё заранее согласовали?

─ Да, заранее, а сегодня ты блестяще подтвердил мои слова о тебе.

─ А я-то думал, почему всё так легко прошло?.. ─ нервически рассмеялся Петров. ─ Теперь понятно.

─ Ну и отлично. Могу я тоже задать прямой вопрос?

─ Конечно, Тимофей Александрович.

─ Ты когда-то увлекался геофизикой, но пошел в химики?

─ Так и было.

─ Почему?

─ Что, если мой ответ прозвучит для вас, как для профессионального ученого, странно или даже дико?

─ Главное, чтобы он оказался честным, Костя.

─ Я не смог принять концепции и теории, господствующие в современной геофизике.

─ Прости, мой друг, но я в этом не разбираюсь. Считай, что ты сейчас сидишь на лавочке и разговариваешь с абстрактной столетней бабушкой в не менее абстрактной глухой деревне.

─ Хорошо… У вас есть время?

─ Я освободил остаток рабочего дня, вечер тоже не занят. Поэтому времени навалом. Геофизика… как и почему ты ей заинтересовался?

─ Всё началось, Тимофей Александрович, когда мне было около двенадцати лет, и жил я как раз с бабушкой. Родители в разводе: папа уехал в Сибирь чего-то там строить, а мама моталась между Питером и Москвой ─ она работала юрисконсультом у крутых дельцов. Так вот… у нас на кухне ─ над батареей отопления ─ висела большая политическая карта мира. Я частенько стоял у неё и читал названия стран, их столиц, аэропортов ─ это было одним из моих развлечений, пока бабушка готовила. Однако же меня зацепило другое ─ контуры континентов. Я подумал: «Ого! Если подтащить Южную Америку к Африке, то выпуклости одной почти точно совпадут со впадинами у другой! Да и с остальными так же ─ к Евразии можно пристыковать Северную Америку, а снизу к ним ─ Южную с Африкой, потом Австралию справа сбоку!» Это было похоже на то, как собирают пазл. Потом из книжек выяснил, что угадал я верно: на Земле когда-то был сплошной океан ─ Панталасса ─ и посреди него всего один суперконтинент ─ Пангея.

─ О Пангее слышал ─ огромный массив суши, который по ряду причин раскололся на части, ставшие континентами на современном глобусе.

─ Дрейф материков, движение литосферы ─ меня это отчаянно увлекло! Ведь писали, что до Пангеи были и другие суперконтиненты ─ они расходились, объединялись, снова расходились! Настоящий геохронологический детектив! Я начал искать и читать всё доступное по этой теме: годами ходил в библиотеку (в интернете мало чего тогда было). На деньги для школьных завтраков купил книжку «Внутреннее строение Земли и планет» ─ разбирался, как мог, в терминах и формулах. В общем, не считая школы, домашки и футбола во дворе, я этим, можно сказать, жил и, если честно, верил, что моя будущая профессия уже определена ─ это геофизика. Только вот произошло событие, коренным образом всё изменившее…

─ И что это было за событие, Костя?

─ На первый взгляд, казалось бы, вполне заурядное: в одном научно-популярном журнале я наткнулся на статью о Роберто Мантовани, итальянском геологе, опубликовавшем в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков свои работы о расширяющейся Земле.

─ Расширяющейся Земле? По-моему, в официальной науке её радиус считается постоянным и извечным ─ что-то около шести с половиной тысяч километров.

─ В том-то и дело, что в официальной и считается! ─ Костя внезапно повысил голос почти до крика, чего за ним Саморуков прежде не замечал.

─ Следует ли понимать, что, по-твоему, это может быть не так?

─ Именно! Миллионы лет тому назад Земля имела меньший радиус!

─ А это значит?..

─ Никакого суперконтинента (Пангеи, Родинии или Нуны), окруженного океаном, не существовало! Просто сама Земля была другой ─ маленькой и без океанов вовсе: её поверхность ─ это все наши нынешние материки, сложенные вместе, как тот самый пазл из моего детства! Сейчас покажу картинку ─ она стояла заставкой на моем первом телефоне: крайний глобус справа ─ как есть сейчас, а те, что левее ─ как происходило расширение. Это обложка книги единомышленника Мантовани, немецкого ученого Отта Кристофа Хильгенберга, поглядите:

─ Тысяча девятьсот тридцать третий год! Обалдеть!

─ Я и обалдел! Начал искать информацию, и её оказалось не так уж мало. Что получалось? Существует принятая за догму теория ─ тектоника плит, опирающаяся на представления о Пангее, её разделении на части при постоянстве радиуса Земли. А есть и альтернативный, не признанный официальной наукой, вариант ─ гипотеза расширяющейся Земли.

─ Тебя это смутило?

─ Конечно! Ведь, по-моему, если ты хочешь заниматься наукой, то должен понимать и принимать базовые положение. А тут что? С одной стороны, формулы и графики в учебниках по тектонике ─ всё четко и строго, а с другой ─ красота идеи о расширении планеты, но без внятных объяснений, хотя бы на уровне логики, в чем же кроются причины такого расширения…

─ Поэтому ты решил заняться чем-то другим?

─ Нет, Тимофей Александрович, я продолжил учиться геофизике по академическим трудам и учебникам, однако спустя пару лет стало очевидно, что я не смогу игнорировать разумность подхода Мантовани и его сторонников. Это было бы чем-то вроде двоемыслия, ну, как в романе «1984» Джорджа Оруэлла.

─ То есть в будущем пришлось бы работать, опираясь на некие каноны, зная о существовании других взглядов, манкировать которыми ты не можешь?

─ Вы точно описали. Что мне было делать? Смогу ли я согласно плыть по течению? Или должен противиться ему? Решение нашел, учась в девятом классе ─ к тому времени я уже неплохо разбирался в химии, так как без неё в науках о Земле никуда. А в химии я видел интересные проблемы, но никак не расхождения мнений на уровне основ. Поэтому своей профессией я выбрал химию.

─ Гм, расхождения мнений у нас тоже есть… Только вот скажи, неужели никто не предлагал версий, почему может расширяться Земля?

─ Предлагали. Сперва Ярковский, потом тот же Хильгенберг и даже гениальный Никола Тесла, писали, что Земля поглощает эфир и поэтому расширяется. Теперь, конечно, это всерьез принимать нельзя, ибо никакого эфира нет ─ мы с вами вроде бы об этом говорили.

─ Но что, если тот же Тесла был прав, и эфир есть?

─ Тимофей Александрович, тогда нужны доказательства.

─ Костя, намедни я с такими доказательствами ознакомился ─ без математических выкладок и формул, а на уровне той самой логики, как ты выразился.

─ Да? Каким же?

─ Я тебе расскажу, но при одном условии, хорошо?

─ Уже хочу услышать ваше условие.

─ Оно простое: если паче чаяния ты согласишься с моими доводами, то всё равно придешь к нам работать, а не вернешься к геофизике, ─ улыбнулся Саморуков.

─ Окей, согласен и даю слово! ─ рассмеялся Петров. ─ Мне уже поздно метаться…

Тимофей неплохо понимал характер своего ученика, поэтому не был удивлен: выслушав рассказ о кавардаке, приключившемся в голове Саморукова на утро после отравления, а главное, о сути беседы в Рощино, Петров детально подытожил результат. Он не был тугодумом, но отличался крайней степенью дотошности по части того, что касалось любых знаний, в особенности научных фактов и их интерпретаций.

─ Можно я ненадолго побуду занудой и постараюсь резюмировать по пунктам?

─ Конечно, давай.

─ Пункт первый ─ он о фактах: спутники навигационных систем регулярно передают на Землю свои текущие координаты. Приемник, например, в телефоне, на основании полученных орбитальных координат спутников вычисляет уже свое собственное местоположение на поверхности планеты. Верно?

─ Да, Костя, верно.

─ Тогда второй пункт, тоже факт: специалисты, отвечающие за работу системы навигации, дважды в сутки вносят поправки в бортовые данные каждого спутника ─ грубо говоря, корректируют информацию, передаваемую этим спутником на Землю. Так?

─ Да.

─ Третий пункт, снова факт: если бы упомянутые поправки не вносились, то определение положения приемника ─ того же телефона в вашем кармане ─ было бы неточным.

─ Именно.

─ Четвертый пункт, опять факт: вычислительные машины спутников, даже при наличии математического аппарата, программного обеспечения и атомных часов на борту, не способны самостоятельно рассчитать то, что должно быть передано на Землю для точного позиционирования на стороне приемника.

─ Не способны.

─ Пятый пункт ─ факт: требуемые корректировки вносятся наземным оператором с учетом результатов предшествующих наблюдений. Поправки могут отличаться день ото дня.

─ Согласен.

─ Шестой пункт ─ промежуточный вывод: факторы, существенным образом влияющие на работу системы навигации, находятся вне уравнений теории ─ она не предлагает точных формул.

─ Как мы видим, да, не предлагает.

 ─ Седьмой пункт ─ еще один промежуточный вывод и идея: связку «спутники навигационной системы плюс приемник на Земле» можно рассматривать как научный прибор.

─ Можно.

─ Восьмой пункт ─ очередной промежуточный вывод: упомянутый выше прибор регистрирует расхождение фактических данных с теорией, которое списывается на некие коммуникационные погрешности, атмосферные искажения и прочие случайные воздействия.

─ Если бы не вносимые корректировки, Костя, то эти расхождения были бы очевидны для всех: мы бы не могли нормально пользоваться навигационными сервисами.

─ Девятый пункт ─ окончательный вывод: есть нечто, способное влиять на точную работу системы спутниковой навигации; этого «нечто» нет в теории, но его влияние ощутимо; это «нечто» и есть… эфир?

─ Да, Костя, это «нечто» и есть эфир.

─ У, *****! ─ бывший до этого почти недвижимым экс-аспирант Саморукова смачно выругался и подскочил на стуле, с грохотом отодвинувшись при этом вместе с ним назад. ─ Тимофей Александрович, я не знаю, что сказать!

─ Ну, например, скажи, что Земля расширяется из-за поглощения эфира.

─ Да?!

─ А почему нет? Если расширение, как ты считаешь, есть? И если эфир тоже есть?!

─ *****! ─ снова выругался Петров. ─ Я пока не готов это принять, но… оно похоже на правду!

─ Костя, если после нашего разговора я вновь упомяну фамилию Ацюковского и попрошу тебя почитать его книжки, посмотреть видео выступлений, ты согласишься?

─ Перешлите мне, пожалуйста, ссылки. И буду признателен за совет, с чего лучше начать.

─ Начни с той лекции, ссылку на которую я дам первой: там Владимир Акимович как раз говорит о поглощении эфира Землей и её расширении из-за этого.

─ Он тоже об этом говорил?!

─ Да, говорил.

─ Я… ─ в этот раз Петров удержался от использования обсценной лексики. ─ Я зря к вашим словам тогда не прислушался, да?

─ Почему зря? Мои сомнения по поводу существования мирового эфира были не менее серьезны, чем твои. Всё правильно происходит: мы продолжаем учиться и узнавать новое…